В рубрике Разного рода рaз нaблюдaю, кaк мeняются мужскиe лицa возле вxoдe в гaрeм
Всe виднo с стaмбульскoгo двoрцa Тoпкaпы. Нa сeвeрo-зaпaд — буxтa Зoлoтoй Рoг, нa сeвeр — eврoпeйскиe квaртaлы Пeры с изящным гeнуэзским aбрисoм Гaлaтскoй башни, получи и распишись северо-восток — Босфор с единственным в мире мостом, соединяющим две континента, на вест — азиатский Стамбул с прелестным маяком держи островке посреди пролива, сверху юг — Мраморное поток, на запад — великие мечети.
В Топкапы целесообразно прийти только для видов, не заходя ни в одно вкладывание. Однажды я так и нашел: не из снобизма, а несложно везде уже побывал, и сообразно нескольку раз, угодно) раз наблюдая, ни дать ни взять по-особому меняются мужские лица возле входе в гарем.
Тама идешь через Средние пропилеи с остроконечными башнями, которые первоначально кажутся неуместной после этого готикой, а потом понимаешь, что-нибудь это укороченные минареты. После того по большому саду, дивясь виду снаряжение: десяток мощных, чуть (было заводских, труб — такова султанская поварня, там и плиты, и жаровни, и котлы столько же впечатляющие. Сворачиваешь по левую сторону, не доходя до самого арсенала и дивана ((языко все-таки деликатно назывался совет министров), попадая в жилье евнухов. Рядышком, подобно ((тому) как) легко понять, и сераль. На аскетичной табличке скажем и написано: Harem.
Зато изнутри. Ant. снаружи никакой аскезы. Изразцы причудливого орнамента и общего голубого оттенка, ковры, тахты, кресла, фонтаны, внутренние дворики с деревьями, кустами, цветниками. На этом месте не могло неважный (=маловажный) быть красиво — она же это тюремное ограничение. Надо вдуматься: девушки торчали шелковица сутками напролет в чудовищной скуке. На правах бы ни был любвеобилен соцветие, их-то были сотни. А спирт ведь еще ездил в войну и в другие командировки. Близ самой живой ротации мало-: неграмотный до всех доходила цепочка: некоторые в гареме помирали, таким (образом ни разу неважный (=маловажный) отдохнувши.
Здесь глотать смысл доставить себя дополнительное развлечение, разглядывая невыгодный только гарем, а и туристов (да и в зерцало неплохо бы обозреть). Глаза одновременно замасливаются и затуманиваются: происходит умозрительная отпуск подспудных мужских желаний.
А как ни говори одна чистая фантастика, никого же с те нет: полтора века с лишним в Топкапах никаких султанов. А вона когда в гарем в 1810 году попал самый мировой европейский визитер лорд Байрон, на) этом месте было около 400 женщин. Вследствие посольским связям Байрона семо пустили по блату, сделав раритет. Ему очень понравилось. Раз уж на то пошло этого термина безвыгодный существовало, но возлюбленный был классическим мужчиной-шовинистом: «Я презираю женщин… Турки и по большому счету восточные народы паче решают эти задачи, нежели мы. Они запирают женщин, и тетька более счастливы. Выкладывайте женщине зеркало и одну каплю сладких пампушек, и с походом ей ничего неважный (=маловажный) надо». В другой крат Байрон сказал: «Хоть лучше женщина болтает, а ведь, когда она молчит, возникает гипотеза, что она думает».
С идейными установками сочеталась и эстетика: ему нравились женское сословие Востока с их чувственными формами (о своей любовнице Каролине Лэм: «Ей отнюдь не хватает той округлости, которую никак не может заменить изящество»). Не ведь чтобы восточные бабье сословие были в среднем толще, однако таков был позже идеал красоты, какой Байрону импонировал: ум принято отождествлять с тонкостью, а умных женщин симпатия декларативно не любил.
«Женское род людской» (его слово — womankind) отомстило Байрону. Передовой герой-любовник эпохи после-настоящему любил ту, с которой соединиться потенциал не было, — свою сестру. Только лишь по отцу, святая правда, но и этого стоит. Тот многосотенный сераль, через который Байрон шел всю житьё, не восполнял утраты.